Автор: sekunda
Вспоминая свою студенческую молодость, в моей памяти всегда всплывает один необъяснимый загадочный эпизод.
В далёкие 80-е годы, после зачисления в институт, нас, новоиспеченных студентов, отправили в колхоз – собирать урожай. Я сдружилась с двумя девочками, Любашей и Людмилой. Днем мы вместе собирали помидоры в ящики, а вечером отдыхали на импровизированной колхозной дискотеке.
После окончания «трудового десанта» мы поселились в небольшом флигеле – строении во дворе частного кирпичного дома.
Мы прожили здесь весь первый курс. А на втором институт выделил нам места в общежитии. На третьем курсе нам вновь пришлось искать себе пристанище, и мы вновь обратились к хозяевам частного дома – тёте Пане и дяде Грише. Они были только рады приютить нас. Так, в течение пяти лет, нам приходилось периодически проживать то в общежитии, то в частном секторе.
Последнюю сессию мы сдавали поздней весной. Пряные ароматы весенних трав и цветов разносились повсюду. А мы пытались бороться со всем этим искушением и «именем революции» заставляли себя учить билеты, чтобы успешно сдать последний экзамен. Занимались долго, до позднего вечера. Уснули уже глубокой ночью.
Флигель был погружён в абсолютную темноту. Но то ли от волнения перед предстоящим экзаменом, то ли от перегрузки учебным материалом, я спала плохо. Рано утром, когда за окном лишь забрезжил рассвет, я уже проснулась. Темнота медленно и неохотно отступала.
Неожиданно в проёме комнаты из отступающей тьмы стала вырисовываться какая-то непонятная фигура. Она была человеческого роста, но без конкретных очертаний. Границы силуэта растворялись в пространстве. Там, где должна была быть голова, наблюдалось что-то похожее на шляпу и высоко поднятый воротник. Очертания одежды на незнакомце напоминали плащ-накидку.
Вдруг он наклонился возле спящей Любаши и прикоснулся к ней
Любаша от неожиданности вскрикнула и проснулась. Страх сковал моё тело, я не могла вымолвить ни одного слова. А незнакомец пропал также неожиданно, как и появился. Он просто растворился в воздухе.
Становилось всё светлей и светлей. До самого утра, пока не взошло солнце, мы лежали словно заколдованные, не в силах что-либо сказать.
У Любаши на шее оказалась царапина. Она рассказала, что почувствовала прикосновение какой-то мохнатой руки и инстинктивно её отбросила.
Впоследствии, перебирая все возможные варианты, мы сошлись на том, что это был домовой. Возможно, в нашу последнюю ночь в этом флигеле, он решил таким вот образом попрощаться, хотя, кто сможет точно сказать, с чем и почему мы столкнулись тогда в предрассветной тьме.
