Автор: Vashty
Эта история произошла с моим отцом 10 лет назад.
В ту пору он работал в охране. Контора взяла под крыло ряд объектов, которые необходимо было контролировать в ночное время. Спать запрещалось строго-настрого, периодически устраивались проверки, начальство могло приехать в любое время, спящий сотрудник незамедлительно штрафовался с последующим увольнением.
Это был прекрасный летний день, который плавно перетекал в такую же теплую летнюю ночь. Отец уже полсуток находился на территории большого комплекса складов, который представлял собой десяток баракообразных зданий прямо посередине огромного поля. Не помню, что именно там хранилось, то ли сельскохозяйственные культуры, то ли комбикорм…
От города километров 10, вместо забора – воткнутые в землю деревянные столбы, ничем между собой не соединенные, так сказать, чисто символическое обозначение границ.
Вдалеке был виден лес, на опушке виднелось что-то похожее на остатки разрушенных домов, нечто заброшенное, казалось даже, что подпорченное либо огнем, либо сильным ураганом. Днем, занимаясь обходом территории, проверяя слегка заржавевшие замки на дверях складов, отец не обратил внимания на эту часть лесной опушки. Раз не является частью вверенной ему территории, значит, и время на более детальное обследование тратить не стоит.
Солнце медленно, но верно, склонялось к горизонту. Небо окрасилось в потрясающий пурпурно-красный цвет.
Сидя на лавочке, стоявшей радом с крошечной сторожкой, отец наслаждался тишиной, лесным запахом, великолепным вечерним небом. Подумалось: «Сроду в городе такой красоты не увидишь».
Последние лучи заходящего солнца упали на лес, отец лениво оглядывал розовеющую вдалеке опушку, как вдруг, как в прожекторе, высветилось то самое, нечто разрушенное то ли временем, то ли людьми.
«Это же кладбище! Нет, это очень старое кладбище. Видимо, давно здесь лег в землю последний покойник».
Мысль была неприятной. Такая идиллия вокруг, и тут нате вам… Хоть бы кто предупредил, промелькнуло у отца в голове. То, что казалось остатками старых домов, теперь ясно вырисовывалось в могильные кресты, надгробные камни, полуразрушенные и стоявшие как попало. Совсем неприметное в густой траве днем, в ранних сумерках кладбище так и притягивало взгляд, на него не хотелось смотреть, но не смотреть было невозможно. Как маленькие дети не могут отвести взгляд от человека с заячьей губой.
Солнце село за горизонт, темнота становилась всё гуще, с каждой минутой старое кладбище терялось во мраке. Отец вздохнул, с невольным облегчением, зашел в сторожку погреть ужин.
Кровати, конечно, не было. Обстановка домика-сторожки была не ахти какая: табурет, стол, диван, на котором захочешь – не уснешь. Старенькие примус и чайник – вот и весь инвентарь. Электричества не было.
Отец слегка перекусил разогретой домашней едой при свете мощного ручного фонаря. Сильно наедаться не хотелось, от тяжелой пищи сразу клонило в сон.
В такую теплую ночь находиться в душной сторожке казалось совершенно невозможным. Отец вышел на воздух, прогулялся по территории, никуда не торопясь и прислушиваясь. В такой тишине любой звук усиливался во много раз. Стрекот насекомых, поначалу такой оглушительный, постепенно превращался в белый шум, ночь ложилась на опушку, и только где-то вдалеке чуткое ухо могло различить шум города и автомагистрали. Ничего подозрительного, природа засыпала, готовясь отдохнуть и встретить с рассветом новый день. Тишина и покой, вокруг ни души.
Отец снова присел на лавочку, свой наблюдательный пункт, с которого он впервые разглядел старое кладбище. В темноте, конечно, оно полностью терялось, но знание того, что оно там, добавляло ложку дегтя в чудесную ночную атмосферу. Отец поморщился.
Луна неуверенно вступала в свои права, ее бледное сияние рассеивало непроглядную тьму. Опушка леса спала под этим светом. Отец запрокинул голову, опершись о стену сторожки, нашел знакомые созвездия на небе. Мало-помалу сонное оцепенение окутывало его. Глаза невольно закрывались, тело расслаблялось.
Как ни странно, проснулся он от оглушающей тишины, ощущение было такое, будто в ушах беруши. Звуки ночного леса, далекий шум трассы – всё исчезло, как будто кто-то выключил звук. Отец медленно огляделся, не понимая, откуда эта тишина. И сразу же взгляд выхватил из темноты какое-то свечение. Светлое пятно на лесной опушке медленно увеличивалось. Щурясь и моргая до слез, отец вглядывался в это свечение.
«Оно не увеличивается. Оно приближается, поэтому становится больше, – внезапная догадка пронзила мозг. – Срочно, фонарь, – следующая мысль».
Но фонарь остался в сторожке.
Тело, как назло, затекло в неудобной позе, стало ватным. Встать и сходить за фонарем казалось такой же непреодолимой задачей, как без подготовки сделать сальто и не свернуть себе шею. Светлое пятно приближалось, паника в одну секунду захлестнула отца.
Дело в том, что пятно со своим приближением приобретало определенные черты. Силуэт человека. Еще несколько минут в оцепенении и беспомощности, и отец разглядел, что это девушка. В чем-то белом, балахон до самой земли, белоснежный, а лунный свет добавлял сияния.
Отец открыл было рот, чтобы спросить, как она сюда попала, откуда пришла, может, нужна помощь… Но слова застряли в горле. Чем ближе, тем быстрее приближалась девушка, казалось, еще несколько мгновений, и она подойдет вплотную. Так и случилось.
Отец понял, что ошибся. Это не девушка, это лицо взрослой женщины, злое, дикое, глаза, как черные бездонные колодцы, гораздо темнее, чем ночь вокруг. Холод пробрал сердце. Последние метры, казалось, она преодолела бегом, настолько стремительно было приближение. Вытянутые белые руки с костлявыми пальцами нацелились на запрокинутую шею отца. Он так и сидел на своей лавчонке, обездвиженный, оглушенный, снизу вверх глядя прямо в черные глазницы, не различая, ни зрачков, ни белков глаз.
Прикосновение пальцев к шее было подобно захвату питона, намеревающегося удушить свою жертву.
«Господи, почему так жжет», – мелькнула мысль. Это же мертвец, руки должны быть ледяные, а тут прямо огнем горят, сжимая шею изо всех сил.
«Вставай! Вставай! Вставай! – отец не видел рта, выкрикивающие эти слова, он вообще ничего не видел, кроме этих жутких глаз. – Вставай! Вставай! Вставай!»
Казалось, сам воздух кричал, будто в громкоговоритель, эти слова. А воздуха, который в легких, не хватало.
Собирая остатки разума в кулак, отец заставил себя зажмуриться, чтобы не видеть создание, пришедшее с кладбища, изо всех сил дернулся всем телом, да так, что упал с лавочки, ударившись о землю…
И в то же мгновение проснулся.
Очнулся, словно вышел из комы, тяжело дыша, лёжа лицом в траве. Шея болела немилосердно. Звуки ночного леса снова окружили его, будто никуда и не испарялись. Никаких призраков, обжигающих пальцев. Отец оглянулся медленно, боясь причинить шее новую боль. Старое кладбище по-прежнему терялось во мраке.
«Приснилось мне что ли. Фонарь. Нужен свет».
Поднявшись с земли, неуверенными шагами отец добрался до двери сторожки. Никто и ничто ему не препятствовало, тело с каждым шагом обретало подвижность. Вот только шея болела, да вздохнуть полной грудью не получалось.
Снова выйдя на улицу, но уже вооружившись фонарем, отец посветил на лавку, место своей пытки. Ничего подозрительного. Проследил лучом фонаря от лавки, по траектории пути этого нечто. Так, здесь трава слегка примята. И здесь тоже, будто ходил кто-то.
Разглядывая улики, отец постепенно уходил от сторожки всё дальше и дальше.
«Стоп. А оно мне надо?»
Отец взглянул в сторону хранившего молчание кладбища. Вдруг нестерпимо захотелось под крышу, закрыться на замок и притаиться, пусть гуляющее тут нечто проходит стороной, зачем снова привлекать внимание своим присутствием?
Повинуясь этому инстинкту, отец так и сделал. Из сторожки он вышел с рассветом. За ночь все следы, реальные или надуманные исчезли. Стоит ли говорить о том, что глаза в ту ночь, да и во многие последующие, он так и не сомкнул?
Спустя время, конечно, эмоции утихли, и даже нашлось логическое объяснение произошедшему. Уснул, запрокинув голову, шея затекла, да еще кладбище это разглядывал на ночь глядя… Всё наложилось друг на друга, вот и приснился такой ужасный сон. Отец всегда был и остается прагматиком, всё мистическое ему чуждо. Но, впервые слушая эту историю, я ясно помню смятение и ужас, промелькнувшие в его взгляде.
