Автор: Julia Ray
Эту страшную историю рассказала мне соседка – старая и хмурая женщина, которая часто просила помощи по хозяйству.
Валентина Михайловна жила тихо и никогда ни с кем не ругалась, хотя некоторые дети слегка побаивались странную бабулю. Главная её странность, по мнению детей, заключалась в том, что она почти не выходила из дома. Если ей что-то было нужно, она звонила тёте Вере из дома напротив.
Я почти не видела бабу Валю, да и никогда не интересовалась её жизнью, но однажды мне всё-таки пришлось с ней пообщаться и узнать печальные факты из её жизни.
Однажды Валентина Михайловна позвонила моей маме и попросила купить продуктов, потому что тётя Вера уехала к родственникам и неизвестно, когда вернётся. Мама была на работе и отправила к соседке меня. Честно говоря, идти к ней мне совершенно не хотелось, уж слишком странной она была, тем более, я её и не знала толком.
Я постучала в дверь, мне долго не открывали. Затем я услышала шаркающую походку и звук открывающегося замка. Дверь со скрипом отворилась: передо мной стояла старенькая сухонькая женщина в халате столетней давности. Она посмотрела на меня с подозрением, но войти всё же предложила.
Обстановка ее дома напомнила мне больницу: жёлтые обои, потемневшие от времени, небольшой стол, серый шкаф, запах спирта и каких-то лекарств. На комоде стояла фотография в синей рамке, на ней была девочка лет 7 и женщина, обнимающая её.
Увидев, что я задержала взгляд на снимке, бабушка напряглась и внимательно посмотрела на меня. Но, видимо, прочтя в моих глазах лишь невинное любопытство, решилась рассказать…
Когда Валентине Михайловне было 22 года, у неё родился ребенок. Девочка Машенька подросла, стала играть со сверстниками. Как и все дети, она часто сбегала с друзьями из дома то в лес, то в заброшенный дом у озера. Этот дом имел нехорошую славу. Никто уже толком и не помнил почему, но родители строго настрого запрещали своим детям приближаться к нему.
Как известно, запреты зачастую приводят к противоположному результату, и однажды Маша с друзьями решили пробраться внутрь дома. Там дети нашли старые снимки, газетные статьи и ещё кучу разного хлама. Взгляд девочки привлекло завешенное пыльной тряпкой зеркало в углу. Она, не долго думая, стянула ветошь и стала любоваться собой.
Вдруг ребята, разглядывавшие в это время разное барахло в другом конце комнаты, услышали страшный пронзительный крик. Они испугались и бросились к Маше. Девочка сидела на полу ни жива ни мертва, с пустыми глазами, полными ужаса. Она не шевелилась.
Ребята заметили, что волосы Маши побелели. Все, кто находился в комнате, впали в ступор. Лишь спустя несколько минут дети бросились вон из дома.
На истошные крики ребят о помощи сбежалась вся деревня. Валентина Михайловна чуть не умерла от горя, когда узнала, что случилось с её дочерью. Машу из дома у озера вывезли сотрудники местной милиции. Ребёнок по-прежнему выглядела жутко. Кто-то даже упал в обморок, увидев девочку.
Следствие по этому делу велось около года, расспрашивали ребят, которые были с Машей в тот день, но они не смогли прояснить ситуацию. Рассказали лишь о зеркале, завешенном тряпкой и о том, что Маша кричала.
Девочку отправили в психиатрическую лечебницу. Валентина Михайловна всеми силами сопротивлялась, но врачи были непреклонны: Маше теперь нужен особый уход. Мать навещала её в больнице, но дочь никого не узнавала.
Девочка превратилась в растение: она не разговаривала, не отвечала на вопросы, только иногда кивала. А если кто-то пытался разузнать у неё о том страшном дне, начинала неистово плакать и кричать… И до сих пор никто не знает, что видела девочка в том зеркале…
Старушка залилась слезами. Мне было искренне жаль её.
– Она ещё жива? – поинтересовалась я.
– Нет, давно умерла. Машенька провела в больнице 10 лет, но врачам так и не удалось поставить её на ноги, – ответила Валентина Михайловна.
Я выходила из её дома, как громом поражённая. Столько лет я живу рядом с женщиной, о которой ничего не знаю. Мне стало не по себе, ведь я ничем не могла помочь ей. Единственное, что я могла для неё сделать – по возможности навещать, чтобы скрасить одиночество. Я узнала о ней достаточно, чтобы понять, как же я заблуждалась, считая её странной. Ведь нет ничего страшнее, чем горе матери, потерявшей своего ребёнка.
P. S. В доме Валентины Михайловны нет ни одного зеркала.
